– Но сейчас ты делаешь ее несчастной, не так ли?

– Я полагаю, так.

– Никаких сомнений на этот счет, Джек. Ты делаешь ее несчастной. – Он посмотрел на меня. – Так почему бы тебе не прекратить это делать? Просто не прекратить?

Я не ответил тотчас же, из-за страха, что мое быстрое согласие покажется необдуманным. Я хотел, чтобы это выглядело так, будто я серьезно подошел к его вопросу.

– Хорошо, – сказал я, – я попробую.

Отец Карл бросил палку. Он по-прежнему смотрел на меня, и я знал, что он понимал, что здесь произошло; что он не «постиг меня» совсем, потому что я не дал ему себя постигнуть. Я скрывался. Оставил вместо себя пустышку, манекен, чтобы выражать сожаление и давать обещания, но истинного меня не было нигде поблизости, и отец Карл знал это.

Тем не менее мы не ушли сразу же. Мы сидели и оба смотрели на воду. Река пенилась из-за водостока. Скорее коричневая, чем зеленая, она фыркала и шипела у берега. Дальше от берега она бурлила среди мшистых валунов и переплетенных корней деревьев, застрявших между ними. Среди меняющихся звуков с поверхности реки шел глубокий непрерывный шум, который никогда не изменялся. Он креп по мере того, как вы слушали его, пока он не становился единственным звуком, который вы слышали. Птицы скользили по поверхности воды. Новые листья сверкали на тополях вдоль берега.

Была весна. Мы были оба захвачены ею на мгновение, забыв о своих разобщенных сущностях. Мы были вместе так же, как кровные животные пребывают вместе друг с другом. Затем кто-то из нас шевельнулся, и мы вернулись в реальность. Отец Карл высказал еще несколько финальных наставлений, я сказал, что стану лучше, и мы пошли обратно к магазину.

В тот уикенд мистер Болджер сказал, что разговаривал с Вэлшами и они отказались принять мою помощь.

– Они не хотят тебя видеть, – сказал он и дал мне понять всей тяжестью своей манеры выражать мысли, что это было последнее наказание, наказание куда более худшее, чем работать на их ферме. Ему на самом деле удалось сделать так, что я почувствовал себя подавленным. Но я это пережил.

* * *

Однажды вечером в дом пришел шериф и сказал Болджерам, что Чаку вменяется в вину изнасилование несовершеннолетней. Хафф и Психо были также упомянуты в жалобе. Эта девочка была из моего класса в школе Конкрита – одна из шайки истерично несчастных девчонок, которые шастают кругом в обтягивающей одежде, сильно красятся, курят, болтают на уроках и делают все возможное, чтобы привлечь внимание мальчиков, которые наверняка грубо использовали бы их. Кто-то обрюхатил ее. Она держала свою беременность в секрете так долго, как могла, и всегда была такой толстой, что этот обман еще в течение двух месяцев был скрыт, пока не узнали о ее сроке. Ее звали Тина Флуд, но все звали ее просто Флуд. Ей было пятнадцать.

Шериф поговорил с Тиной и на основе того, что она сказала, убедил ее отца на некоторое время воздержаться от обвинений. Тина сказала, что она не хочет никого винить ни в чем, просто пусть Чак женится на ней. Мистер Флуд, с другой стороны, хотел послать всю их шайку за решетку. Но он, должно быть, понимал, что это ничего не даст его дочери. А еще – что для Тины породниться с такой семьей, как Болджеры, было бы удачей, самой невероятной, какую можно было бы пожелать для нее. Так что он принял совет шерифа. Он просто подождет, что скажет Чак.

Чак в тот вечер вернулся из главного дома, сел на кровать и все мне рассказал. У него не было ни малейшего намерения жениться на Тине Флуд. Он сказал это шерифу, а также то, что понимает, что в таком случае скорее проведет всю жизнь за решеткой. Шериф посоветовал ему не принимать поспешных решений. Он будет держать мистера Флуда на расстоянии, пока Чак не обдумает все как следует и не обсудит со своими домашними. Но не оставил сомнений по поводу последствий, если Чак отвергнет Тину. Он пойдет в тюрьму. Вина была серьезная, и доказательства против него и остальных участников были неоспоримы.

Чак сказал, что не будет этого делать.

Я сказал, что поступил бы так же. Подбадривал его, но в душе был рад, что у него такие проблемы, и не только потому, что это отвлекло внимание от меня. Мне все еще было обидно, что он кинул меня, когда у меня были трудности. Меня вполне устраивало видеть Чака на раскаленной сковороде и иметь шанс показать ему, что я лучший друг, чем он. Я хотя бы его поддерживал.

Больше никто не поддерживал. Ни Хафф, ни Психо, ни даже родители. Миссис Болджер испытывала такую боль из-за всего этого, что даже не могла с ним говорить. Она беспрестанно рыдала и почти не выходила из дома. Беспокойство мистера Болджера за нее выражалось в безжалостном гневе по отношению к Чаку. Он гонял его в хвост и в гриву, а когда не делал этого, то смотрел бешено, особенно во время еды. Обед был худшим временем дня. Никто не говорил. Звон стали по фарфору, пережевывания и проглатывания, скрип стульев, все, казалось, только усиливает и доводит до гротеска и без того непростую ситуацию. Сестры Чака глотали, не прожевывая, свою еду и убегали оттуда. Так же поступал и я. Чак должен был оставаться, и затем, когда все остальные уже уходили, отец начинал его строить.

Мистер Болджер хотел, чтобы он женился на Тине Флуд. Чак переспал с этой девчонкой, он сам признался в этом. Не было никакой разницы, спала ли она также с двумя другими мальчиками или с сотней других. Он должен был нести ответственность за свои действия перед ней и за то, что случится с ней после. У него нет права отказываться от этого груза только потому, что он слишком тяжелый. Он играл в мужчину; теперь пришло время по-настоящему быть мужчиной.

Мистер Болджер был слишком горд, и ему было нелегко принять Флуд в качестве невестки. Это было унизительно. Но он понимал цену ошибок сына и держал чувства при себе.

Хафф и Психо также хотели, чтобы Чак женился на Тине, но их причины были куда проще, чем у мистера Болджера. Если он не женится на ней, то они оба отправятся в Уолла-Уолла[16] вместе с ним. Это как-то нечестно и несправедливо. Все, что нужно было сделать Чаку, это проглотить пилюлю на несколько лет, а потом избавиться от жены.

Чак не стал бы этого делать. Он не объяснял свои причины ни Хаффу, ни Психо, ни даже своему отцу, но в тот вечер, когда он чувствовал, что осажден со всех сторон и очень одинок, он объяснил эти причины мне. Ему было нелегко облекать мысли в слова, и, казалось, он сам слегка удивлялся, когда слышал их. Я был таким же. По сути дела, Чак не хотел жениться на Тине Флуд, потому что верил, что будет обручен как-то по-другому. Конечно, он любил повалять дурака, но глубоко внутри он хранил себя для будущей жены. У него было ясное представление, какой она должна быть. И когда он, наконец, встретит ее, то женится на ней и это будет навсегда.

Жена, для которой Чак хранил себя, была телевизионной куклой, хорошенькой, бойкой и набожной. Их совместная жизнь была бы задушевным многосерийным фильмом с множеством добродушных подколок. В этой семье присутствовала и религия; муж Чак, хранящий себя для жены, был человеком просто умирающим от жажды увидеть собственные ошибки и исправить их. Добавим сюда спиртное, азартные игры и блуд, вечно тянущиеся за ним шлейфом вместе с плохой компанией его бесшабашной юности. Женат только один раз, дети, много детей. Трезвость. Преданность. Молитва за обедом и полная церковная скамья по воскресеньям.